Моя бабушка, Надежда Васильевна Лавринович (урожд. Химцова) родилась в Крыму. Ее отец был сыном крепостной, но вышел в люди – стал владельцем мастерской сельскохозяйственных орудий. Получал за них медали на выставках. Мама была вынуждена скрывать «непролетарское происхождение» и писать в анкетах: «дед – кузнец». Бабушкина мать, Вильгельмина Фердинандовна (предположительно Мюллер) была родом из крымской немецкой деревни Шпат. Поэтому бабушку и ее сестру Клаву в детстве дразнили «половинками». 

До революции она работала продавщицей (приказчицей) в Елисеевском гастрономе на Невском (как оказалась в Питере - ?), куда брали только хорошеньких девушек со знанием французского. Там познакомилась с будущей подругой Марией Ивановной Лекшиной (Тэкферт, по ее словам, фамилия турецкая). На I Мировой они были сестрами милосердия, солдаты любили  фотографироваться с «сестричками». В 30-е по воскресеньям Георгий Лекшин, муж Марии Ивановны, приходил в гости к деду, они выпивали по рюмке и делали вид, что пляшут вприсядку. Мария Ивановна до 74 г. жила в огромной коммуналке (бывшие «номера») на Арбате в первом дворе от Арбатской площади, рядом с рестораном "Прага". Их сын Валентин имел типично восточную внешность.

Все или почти все бабушкины братья пошли в Белую гвардию. На вопрос моей матери «как вы могли пойти против своего народа?» кто-то из них ответил: «а как же!»  Один был арестован в Крыму по доносу его жены «тети Панечки» и пропал. Другой (Шура?) благополучно и долго жил в Москве на Соколиной Горе (Измайлово) со своей женой «тетей Марусей» (Марией Петровной) до 70-х. Третий (Володя?) работал таксистом в Симферополе, я последний раз видел его в 77-м.

***

В 66 г. много шума наделал приезд Виктора Химцова из Франции. Видимо, он бежал с Белой гвардией из Крыма, как это можно увидеть в кино, жил не помню в каком городе, работал в типографии. Мечтал увидеть свою сестру, то есть мою бабушку, писал ей об этом, но опоздал на несколько месяцев. Помню, как его встречали. В аэропорту была справочная служба с видеотелефоном и название реактивного пассажирского самолета (одного из первых, если не первого) «Каравелла». Мне поручили вручить ему большой фотоальбом. купленный для этого опять-таки на Арбате. Детям он привез игрушечные Эйфелевы башни и носочки с «бонбончиками». Племянника Юру, с которым с удовольствием переписывался, попросил купить железнодорожные модели из ГДР для своего зятя Жака. Родственников поразило его белье с электроподогревом. Жену звали Мадлен (он писал Маделена), дочку Моник, внучку (мою ровесницу) – Вероник. Присылал цветные фото – это было для нас необычно. Путал русские и латинские буквы и сам это замечал. Последний раз, видимо, отправил письмо брату в Крым в 77-м, писал, что хочет приехать на Олимпиаду-80.  

Мой дед Илья (Эльяш, уменьшительное Элюсь) Сильвестрович Лавринович был родом из Двинска Витебской губернии (ныне Даугавпилс, Латвия). Кто-то из его предков (возможно, дед) был польским дворянином (шляхтичем) Голумбецким, но настолько бедным, что должен был поселиться в доме жены и по тогдашним законам или обычаям взял ее фамилию. Лавриновичи могли быть поляками, белорусами или латгальцами (Даугавпилс – центр Латгалии, где всегда было смешанное население). Тем не менее они оставались поляками и дворянами. У деда были братья, среднее специальное образование смог получить он один. Учился, видимо, в Петербурге, служил бухгалтером в Министерстве земледелия. Переехал в Москву вместе с советским правительством. 

Жильцам не разрешалось самим пользоваться лифтом, а был лифтер, управлявший им рукояткой. Во времена моего раннего детства какая-то бабулька сидела в каморке под лестницей, считалась лифтером, но что делала, непонятно. Парадная дверь была лакированной, с зеркальными стеклами. Постепенно все это великолепие приходило в упадок, исчезало.

Арбат был правительственной трассой, по нему ездил Сталин и в подъездах стояли «люди в штатском».

Из одноклассников мама дольше всего дружила со Светланой Рафаиловной Гимельшейн, которая стала учительницей химии.  Она последний раз приходила к нам на мамин день рождения в 96-м (?) Была еще Таня Суцкевер... Островский, потом известный переводчик с украинского...

В 30-е приезжали родственники деда из Латвии и удивлялись, что дворянский сын «Котик» (Костя) играет с дворовыми детьми. Кажется, привезли вкусные «буржуазные» конфеты. В 37-м дед внимательно и молча читал газеты... О политике не говорили ни слова. Только когда 1 мая была хорошая погода, бабушка шутила: «бог большевиков любит».  Перед работой Илья Сильвестрович успевал съездить на трамвае погулять в Филевский парк, значит, вставал часов в пять, и тоже на трамвае – на работу в Данилов монастырь. Позже вместе с дочкой (моей мамой) ездил смотреть, как строится высотное здание МГУ. До последних месяцев жизни (1957 г.) работал в МВД (в 30-е носил милицейскую форму), в последние годы с трудом считал на счетах и поэтому проходил домой в полночь. Сохранились письма его друга из Латвии, написанные в 57 г. по-русски с ошибками.

В 41-м или 42-м недолго были в эвакуации, причем где-то на западе от Москвы (Смоленская область?) в глухой, «первобытной», деревне – мама, видимо, бабушка, Клавдия, мамина подруга-соседка Нина Иванова (Прянишникова), которая, кажется, была оттуда родом. В соседней деревне жили какие-то староверы или даже особое племя со своей одеждой... 

Из окна были видны аэростаты воздушного заграждения (их можно увидеть в советской комедии "Крепкий орешек" 1966 г.) и прожектора, искавшие самолеты противника. Когда в начале 70-х по праздникам где-то рядом с Кремлем поднимали аэростат с флагом, это неприятно напоминало маме о войне. Тогда одна бомба упала на Арбатской площади, то есть рядом с нашим домом. В 44-м по вечерам начали передавать по радио танцевальную музыку, жизнь стала казаться немного лучше. Обычно раз в неделю мама ходила в театр, особенно любила Московский музыкальный им. Станиславского и Немировича-Данченко и филиал  Большого, где был иностранный оперный репертуар.

Ее послали учиться в текстильный техникум (кажется, сейчас это академия им. Косыгина), но она оттуда сбежала и поступила в библиотечный. Там встретила подругу на всю жизнь Люсю (Людмила Михайловна Кучина). Потом мама поступила в Библиотечный институт им. Молотова (ныне МГУКИ) и закончила его, а Люся не смогла там учиться. Она всегда говорила с трудом (как бы заикалась и забывала многие слова, заменяя их одним словом «штучка»), а на экзаменах вообще молчала. Всю жизнь с удовольствием проработала в библиотеке военной академии, долго была заведующей читальным залом. В последние годы искала книги на ощупь и даже скончалась у входа на работу. 

Ее мать Анастасия Ивановна была очень верующей, работала поваром в ресторане гостиницы «Метрополь», считала, что в ресторан ходят только грешники или развратники. Воровала меньше других (долго сохранялась общепитовская посуда). Ее дочки Люся и  Валя только из окна могли слышать, как во дворе заводят патефон. Впрочем, Люся занималась в кружке в клубе «Каучук» неподалеку, на Плющихе. Вроде бы мать готовила даже для иностранных правительственных делегаций. 

Люсиным мужем был Михаил Самойлович Хигер (1917-199...?), инженер, изобретатель, специалист по патентам. Во время войны его направили на авиационный завод, кажется, в Грузию. Потом он очень хорошо рисовал для меня самолеты. Люся будто бы согласилась выйти замуж за Михаила Самойловича из-за того, что он заботился обо мне (!), когда я только родился – покупал детское питание; помню, как принес большой черный фильмоскоп (прибор для просмотра диафильмов). Он вообще был очень молчаливым, в последние годы они почти не разговаривали – он каждый вечер засыпал у телевизора, смотрел по старой привычке только 1-й канал. На работе был другим, там его любили и уважали. 

В 50-е годы Люся каждый день приходила в нашу комнату и, кажется, просто сидела молча. После моего рождения необыкновенно полюбила меня, чуть ли не пыталась  украсть, одно время каждый день приносила новую игрушку,  покупала одежду и т. п.  Очень любила со мной играть, рисовать... вдвоем мы сделали две маленькие книжечки с картинками и стишками. По выходным все вместе гуляли в Сокольниках, первое время я еще был в прогулочной коляске. Поскольку военные снабжались лучше, она приносила на праздники «дефицит». Гораздо позже, когда никакого дефицита уже не было, по привычке или от нечего делать из последних сил приносила по две или даже по четыре сумки с продуктами, в начале 90-х зачем-то отдавала нам свою иностранную гуманитарную помощь и ваучер... Своим домом она считала комнату матери в коммуналке на Зубовской площади, а потом домом для нее стали работа и наша квартира. Еще считала нужным помогать сестре Валентине и ее мужу Валентину Георгиевичу Лекшиным –  покупать продукты, готовить, особенно по праздникам. Частично это было оправданно тем, что он последние годы почти не двигался, хотя врачи не могли понять почему. Приглашали даже экстрасенса, но безрезультатно.  В 70-80-е Валентина Михайловна заведовала библиотекой издательства «Искусство», потом устроила туда мужа (в КГБ он занимался связью), кажется, электриком, он проводил время в основном с фотографами. 

Свою бабушку я помню уже только лежащей в постели, целыми днями слушавшей радио. И не помню, как она говорила по утрам: «к Алешеньке голуби прилетели»... Скончалась, когда мне было пять лет. Благодаря бабушке я полюбил радио, особенно передачи «КОАПП» и «С добрым утром», модные песни тех лет, твисты... До сих пор люблю Магомаева и Пьеху.  

Мама сначала работала в детской библиотеке в районе Таганки, где ей было очень скучно, а уволиться в сталинские времена было почти невозможно. Но еще долго переписывалась с заведующей Машей Исаевной Ижевской (или Ижевская - это не она?) Потом много лет провела в Государственной библиотеке им. Ленина. Первое время там было хорошо, так как сотрудники были ее ровесники – Елена Ивановна Фадеева и Хосе Фернандес Санчес, сын политэмигрантов из Испании http://bibliofashion.blogspot.com/2010/10/blog-post_25.html и еще чуть-чуть о нем http://www.dayudm.ru/article.php?id=4976

У Фадеевой и Фернандеса есть сын Артем, у Артема две жены и две дочки. Тема в 5-7 лет больше всего любил бить чужие игрушки молотком, а мама потом учила его любить русскую художественную литературу и интересоваться девочками...

Елена – на самом деле Людвига (полька), Иван был ее отчимом, а муж Фадеев работал в КБ Королева, чуть ли не его замом (но вряд ли), был в подмосковном Калининграде (ныне Королев), готов был усыновить Тему, но был для нее недостаточно романтичным и они вскоре расстались. 

Хосе Фернандес побывал на Кубе и ему там понравилось - тоже ведь испанцы, поэтому он вернулся на родину, когда это стало возможно, при смягчении режима Франко. Стал и. о. главного библиографа Национальной (Королевской) библиотеки. И. о. – потому что считался политически неблагонадежным. Приезжал в 84-м, когда я и видел его единственный раз и пошутил: «оказывается, не все испанцы тореадоры, бывают и библиотекари». Тогда же Елена Ивановна недолго работала вместе со мной в Государственной республиканской юношеской библиотеке РСФСР (ныне РГБМ) зав. отделом рекомендательной библиографии, а Тема там же в хозяйственном отделе, имел прозвище "Тем Темыч".

Мои родители, Фадеева и Фернандес вместе написали книжку для детей «Наша библиотека» http://okrlib.ru/irbis/cgi-bin/irbis64r_91/cgiirbis_64.exe?C21COM=S&I21DBN=KNIGA&P21DBN=KNIGA&S21FMT=&S21ALL=(%3C.%3EA%3D%D0%93%D0%BB%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2,%20%D0%90.%20$%3C.%3E)&FT_REQUEST=&FT_PREFIX=&Z21ID=&S21STN=1&S21REF=&S21CNR=20 

Из нее и из разговоров с родителями я просто из любопытства начал знакомиться с библиотечным и издательским делом. Последние годы маме на работе не очень нравилось, так как многие сотрудницы были недостаточно культурными женами партийных работников, в основном приехавших с Украины. Они интересовались в основном покупками (особенно за границей), хвастались обновками и т. д. 

Из коллег дружила с Ольгой Ивановной Левиной и Александрой Сергеевной Адаменко http://fs.lib.usue.ru/cgi-bin/irbis64r_01/cgiirbis_64.exe?Z21ID=&I21DBN=BOOK&P21DBN=BOOK&S21STN=1&S21REF=&S21FMT=fullwebr&C21COM=S&S21CNR=10&S21P01=0&S21P02=0&S21P03=S=&S21STR=%D0%91%D0%B8%D0%B1%D0%BB%D0%B8%D0%BE%D1%82%D0%B5%D1%87%D0%BD%D0%BE%D0%B5%20%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D0%BE%20--%20%D1%81%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B8 (1951 г. р.), мама считалась «наставницей» последней. Саша была очень хорошенькой (кто-то из коллег называл ее прелестной) и очень нравилась мне в 80-е – начале 90-х, хотя была для меня «старушкой». У нее была строгая мать и поэтому в 70-е она вела себя «очень оригинально»: приходила на работу, как полагается, в 9.00, через 5 или 15 минут исчезала и появлялась без пяти или без пятнадцати шесть. Писала о трудовом воспитании школьников, естественно, без удовольствия. Занималась моднейшим каратэ. Позже, в начале 90-х, ее главным другом был огромный пес Брайт. Видимо, все деньги уходили на него, Саша ходила на работу несколько километров пешком, собирала опавшие яблоки и просила в магазине свекольную ботву. Когда осталась совсем одна, не могла спать без радио... Они перестали общаться с моей мамой из-за смешного повода – какой поэт лучше. Александра «по-интеллигентному» отстаивала Пастернака и Бродского. Последний раз видел ее на маминых похоронах в 2008 г. Освоила компьютер, работала (работает) в секторе ББК под руководством знаменитого Эдгара Рубеновича Сукиасяна http://www.rsl.ru/ru/s1/s11/s114384/s1143845145/.

Немного помню еще единственного мужчину в ее секторе Марка Зеликовича (или Евгеньевича) Зубарева (тоже сочинял стихотворные поздравления), сына советского резидента в Израиле, которого якобы арестоали и чуть не расстреляли).  

Среди наших соседей по арбатской коммуналке были Королевы. Михаил Семенович Королев играл в похоронном оркестре, видимо, был руководителем - часто сообщал по телефону составы типа «два альта, один баритон». Подрабатывал перепиской нот модных песен. В комнатке рядом с кухней, где сушили белье, он держал свои огромные духовые инструменты. Вместе с ним будто бы играл брат знаменитого трубача из Большого театра Тимофея Докшицера. У них я смотрел по телевизору первую стыковку кораблей «Союз». Дочка Светлана работала продавщицей в центральном «Детском мире», недолго была замужем за неким Алексеем, развелись из-за отсутствия общих интересов, она была недовольна даже тем, что «он что-то читает».  

В детстве я любил гостить у Эпштейнов, их комната казалась очень интересной – много старинных вещей (мебель, настольная лампа, вазочки, безделушки, патефон), пишущая машинка, на которой Лидия Моисеевна работала, и телевизор. Только у  них был персональный телефон (остальные пользовались аппаратом, висевшим на стене в коридоре). Смотрел у Лидии Моисеевны «Спокойной ночи, малыши», а она подолгу смотрела в полной темноте какие-то непонятные для меня спектакли. Умерла жарким летом 72-го.

В соседнем доме (во дворе нашего дома) жила сестра Юрия Авербаха, ведущего телевизионной «Шахматной школы», Ирина (?), а рядом была мастерская какого-то скульптора или художника.

Я много играл дома в театр, особенно кукольный, в коридоре вывешивал «афиши».

Из того, что видел в детстве в настоящем театре, очень нравился «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» (смотрел три раза) в театре Сатиры со Спартаком Мишулиным. Взрослые особенно аплодировали ворам Филле и Рулле – видимо, это были известные артисты, вероятно по сверхпопулярной передаче «Кабачок 13 стульев». А мне была интересна техника – полеты Карлсона, вращающаяся сцена и разноцветные светофильтры, которые вращали осветители на балкончиках с прожекторами.

Также понравилась опера-балет «Снежная Королева» во Дворце Съездов – из-за декораций и, как говорят теперь, спецэффектов. Слов было не разобрать, а музыку Раухвергера, я, конечно, не воспринял и не запомнил.

В 1-2 классах дружил с Мишкой Рогожниковым, жившим над нами (квартира 12). Мы очень много буянили и изводили жильцов обеих квартир. Например, устраивали в коридоре опыты с помощью набора «Юный химик», издевались над его бабушкой Ревеккой Лазаревной (которая уже почти не ходила), изображая Карлсона и привидение. Из электробритвы его отца делали «вибромобиль»... перестали общаться, видимо, по инициативе его бабушки.  Михаил давно знаменитость... 

Любил международные выставки в Сокольниках, особенно запомнилась "Электро-77" http://oldmos.ru/photo/view/51505

***

Юрий Михайлович Химцов – двоюродный брат моей мамы, сын Клавдии Васильевны. Его отец будто бы был красный командир с буйным нравом, больше о нем ничего неизвестно. В детстве учиться не любил, проводил время в основном во дворе. В начале войны, не сказав никому, ушел в ополчение. Сбор был, кажется, около нынешнего метро «Кутузовская».  Была одна пушка, но она вскоре куда-то пропала. Диверсия?  Быстро попали в окружение, сдались в плен. Бежал,  кажется, два раза. Поляки попросили его выполнить роль священника, то есть читать по-латыни, он сказал: «Прочитать могу (раз в школе учил немецкий), а перевести нет». А они: «нам и не надо». Было еще много каких-то приключений.

Поскольку был без формы, то есть как бы не военный, попал не в лагерь, а на завод «Фольксваген». По его словам, там не было ничего страшного, ничего особенного. 

А главное – дядя Юра увидел в Германии пастушонка в вельветовом костюмчике и благодаря этому убедился в преимуществах капитализма. 

Освободили его и других американцы, половина наших уехала в США. Как известно, по сталинским понятиям все пленные были преступники, и немедленно после освобождения – арест. Отбывал где-то на Урале, потом поссорился с начальником – и опять арест. О советской тюрьме не говорил ни слова. Появился, видимо, лет через 15 после исчезновения, без документов. Помог жилец квартиры напротив Ситников, работавший в МВД (или как оно тогда называлось). Сделал на заводе какое-то изобретение или рацпредложение. После войны кричал дома: «Сталин – баран безрогий!» и, кажется, предлагал родственникам организовать новую партию. Работал чертежником-конструктором. Ради укрепления здоровья матери Клавдии Васильевны в 50-е переехал в деревню Федосино или Федосьино у платформы «Мичуринец» Киевской железной дороги, рядом со знаменитым писательским поселком Переделкино. Но она прожила еще недолго (сейчас это Москва, улица Новофедосинская с многоэтажными домами). Сам ремонтировал и расширял дом, построил себе отдельный «кабинет», похожий на сарай. Мы несколько лет жили там как на даче (в 1972-1977 гг., бывали и в 60-е).  

Как инвалид дядя Юра работал дома, обычно по ночам, слушал «вражеские радиоголоса», мечтал, чтобы было хотя бы две партии – коммунистическая и социалистическая... Его КБ, видимо, предназначенное для инвалидов, находилось на улице 25 Октября (Никольская), во дворе рядом с магазином часов «Тик-так». Из-за такой необыкновенно тяжелой жизни и очень плохого здоровья (язва желудка) имел ужасный характер, постоянно кричал на всех, особенно на жену Марину (продавщицу обуви) за то, что она "деревенская", почти ничего не ел и выпивал по кастрюле кофе в день. Позже они поменяли три квартиры в Подмосковье, каждый раз все меньше и все ближе к Москве – последняя была в пятиэтажке в Солнцево. Дядя Юра с удовольствием проводил время у нас, постоянно делал ремонт с моей помощью, и даже отмечал у нас свой юбилей в 84-м или 85-м.  

У них двое детей – Владимир (1955 г. р.) и Елена (1961 или 1962 г. р.) Володя работал на радиозаводе на Кутузовском проспекте (?), жил (и живет) в Зеленограде. Первая жена Володи была из той же деревни, ее родители занимались колдовством и зачем-то привораживали его. Она выбросилась из окна. Старший сын – Александр, вторая жена – Юлия, у них (кажется) тоже есть ребенок. Лена по образованию инженер-химик, все институтские задания за не делал отец. Одно время, по ее словам, была связана со знаменитой тогда солнцевской братвой (они живут в Солнцево, на месте своей бывшей деревни Федосино), последняя профессия – дизайнер-флорист, делала композиции или картинки из сухих цветов. Муж Лены – Александр Никитин, работал (работает) в МИДе по части радиотехники, дочка Алиса, 1984 г. р. 

Родной брат мамы – Константин Ильич родился в 1922 г. После войны довольно долго был офицером, в армии играл в футбол, вернулся погрубевшим. Стал юристом, работал в Верховном суде РСФСР, СССР, где писал предложения (проекты) об улучшениях в работе. В последние годы был адвокатом.  

Имел комнату в престижном и комфортном районе – на 3-й Фрунзенской улице (около Фрунзенской набережной), потом владел всей этой двухкомнатной квартирой. Очень тихо, чтобы не мешать соседям, слушал пластинки с оперными ариями.  Его первая жена – Аня, они вскоре расстались (50-е годы). Неожиданно Анна начала звонить моей маме в 90-е. Вторая жена – Татьяна Константиновна (?) Кушнарева, эффектная блондинка (как и первая), намного моложе его. Он, видимо, никогда не любил ее. Потом они вообще перестали общаться. В его комнате было

 по-холостяцки накурено и лежало огромное количество газет и вырезок о политике, рассортированных по папкам. Увлекался футболом и хоккеем. Стал яростным зюгановцем (хотя до того ругал коммунистов и власть вообще, Брежнева называл Ленькой). Разоблачал «Беню Эльцина» и подолгу кричал об этом по телефону 31 декабря, когда мама поздравляла его с днем рождения. И меня агитировал...

Первое время дядя Костя любил дочку Катю, родившуюся в 1971-м. Ее отдали в «престижную» французскую школу на Кропоткинской или Метростроевской, куда приходилось ездить на троллейбусе. Там училось много детей партийной «элиты» и с 1 класса шло соревнование – у кого есть иностранная ручка, жвачка... Французским языком она не интересовалась и, кажется, не смогла кончить школу, неудачно пыталась поступить в фармацевтическое училище. Была красивой и высокой, рано повзрослела и слишком увлеклась дружбой с мальчиками. Катину дочку Иру растила бабушка Таня. 

Зато о друзьях бойфренда Кати писали СМИ. Они заключили договор с агентством Рейтер на распространение его новостей...

Электро-77. В павильоне США - кондиционер Дженерал Электрик с надписью "Москва-80" и машина, сминающая домашний мусор.

_____________________________________________________________________

Когда-то пожаловался одному  коллеге: библиотекарем перестал быть, а программистом не стал... Он утешил: мы все такие.

[u]А что я вообще знаю и умею?[/u]

Всегда было очень плохо с математикой. Помню название школьного учебника: «Алгебра и начала анализа». Какого-такого еще «анализа»? Об этом не говорилось ни слова. Из слов училки не понимал ничего, да она ничего и не объясняла, только требовала решать все подряд «задачки». Зачем вообще нужна математика – об этом тоже ни слова. Так и не выучил до конца таблицу умножения. Зато прекрасно понимал геометрию. 

Не имею понятия, что такое «синус». Когда-то, говорят, синусы были нужны инженерам, но уже 30 лет назад у каждого ребенка был калькулятор, а теперь мобильник с калькулятором, почти у всех компьютер, а то и несколько...

Моя прекрасная Светлана знает, что такое синус. Откуда, она ведь психолого? Даже думала сначала, что я могу что-то "проинтегрировать (не слышал до того такого слова)

Умел и любил писать-редактировать config.sys, autoexec.bat и *.ini. Потом освоил ЯФ ISIS и ИРБИС... Изучить, что ли, Delphi? А стоит ли?

Библиотечные науки учил... лучше всех.

Иностранные языки. Немного могу читать (конечно, не худ. лит-ру) на всех европейских (конечно, кроме финского, эстонского и венгерского). 

Вообще не знаю, зачем числился в школе и институте. Так было положено при советской власти. Потом еще записали в аспирантуру. Только моего согласия забыли спросить. И гораздо позже постоянно приставали: «защищаться собираетесь?» Чаще спрашивали только  "Когда женишься?".. 

«Лихие 90-е»? Я вот не видел ничего «лихого». 

Только один раз видел живого рэкетира на Горбушке, когда это был еще дикий рынок в Филевском парке около ДК им. Горбунова. Зарплаты едва хватало на еду и я шутил: «пойду в рэкетиры». Ел в основном на семинарах-презентациях:) Фирма «ПроСофт-М» даже шампанским угощала. 

Челноки... понятно, что многие интеллигенты  вынуждены были пойти в торговлю, сферу услуг, мелкий бизнес и т. п. Кстати. это началось гораздо раньше, в 70-е. В СССР было огромное перепроизводство людей с высшим образованием (часто формальным), псевдоинженеров и псевдоэкономистов, особенно женщин...

В основном о 90-х помню хорошее – не было цензуры, была политическая сатира... А вот Света говорит, что встречала малиновые пиджаки и пальцы веером не только в анекдотах и на карикатурах... 

Дефолт 98-го. Нужно было по советской традиции срочно потратить деньги на технику (конец квартала), а почти все компьютерные магазины закрылись, многие насовсем. С трудом купил первое попавшееся, через год один ПК вышел из стоя, я оказался виноват....